Глава 4. Алексей Толстой как мастер халтуры
Антирелигиозная тематика. После Февральской революции, отменившей любые цензурные запреты, в том числе на появление коронованных и духовных лиц на сцене, Толстой пишет пьесу «Горький цвет» – о религиозном шарлатане, старце Акиле, который оказывается проницательнее всех окружающих. Несомненно, Акила ассоциировался у аудитории с Распутиным.
«Горький цвет» воспринимался в специфическом, конъюнктурном контексте: «Новости сезона», московская театральная газета, писала в середине лета 1917 г.
Растет, по словам «Петроградского листка», черный список вульгарно-бессмысленных пьес, творцы которых, подобно пиявкам, присосались к свободному слову. На смену дневному распутинскому непотребству театрам предлагаются «Ночные оргии» того же Гришки, и «Святой чорт», и «Судьба Николая II», и «Наместник Николая», и «Последние монархисты», и «Царскосельская блудница»[1].
Были еще «Веселые дни Распутина» Э. Шиманского и «Царскосельская благодать», фарс-эпизод из жизни Г. Распутина, в трех действиях, соч. пародийно-псевдонимной «Маркизы Для окон». А в № 3411 «Новостей сезона» – рецензия на постановку «Горького цвета» в МДТ (Московский драматический театр). В ней рецензент тоже обнаружил «привкус подлаживания к моменту», однако оговорившись, что все спасает «чудесная игра испытанной и спевшейся труппы театра».
У Толстого уже был пикантный рассказ о шарлатане-старце и совестливом мужике – «Неверный шаг». Правда, в одном из вариантов старец был гораздо более симпатичным, в сочувственно-лесковском духе. Этот текст – «Андрей Салтанов» – Толстой постарается пристроить в Одессе, но, как мы вскоре увидим, без большого успеха. Впоследствии, в 1930-е гг., в третьем романе трилогии – «Хмурое утро» возникает неортодоксальный «красный поп», который состоит в какой-то степени родства с этими симпатичными еретиками. Но в поздние годы Толстой всe более склоняется к сатирическим решениям религиозной темы, в соответствии с официальной антирелигиозной доктриной.
Явно к тому же периоду первичного экстаза по поводу снятия цензуры принадлежит и набросок фарса, пародирующего тему «отцов-пустынников и жен непорочных». Это может быть побочный продукт работы над «Горьким цветом». Единственный довод против этой датировки – то, что проблема заработка летом 1917 г. не стояла еще перед Толстым так остро, как она встанет весной 1918 г.
<Отцы-пустынники?>
Картина I
Пустыня. Входят 2 пустынника.
(Баритон) Г а д: Здравствуй, брат.
(Тенор) П и г а с и й: (вынимая у льва занозу): Ох, здравствуй.
Г а д: Что ох, никак вознестись не можешь?
П и г а с и й: Очень скверно.
Г а д: Заело?
П и г а с и й: Выражайся приличнее, мерзостна твоя речь.
Г а д: Слушай, Пигасий. Живем мы с тобой на берегу Нила. Место это давно насиженное пустынниками; герои и близко сюда не подступаются – жутко им. Здесь не только что лягушки ладаном пахнут. Нет никаких искушений, хоть ты тресни. А известно тебе, что только через великое искушение можно быть взятым на небо живым и с конем и с колесницей. Идем отсюда, брат, искать настоящих соблазнов.
П и г а с и й: Что ты мелешь, а разве вчера со мной страус не разговаривал женским голосом?
Г а д: Ерунда. У страуса только перо дамское.
П и г а с и й: Ой ли. А вон жирафа бежит – разве она не искушение.
Г а д: Ну и целуйся с жирафой (Уходит.) Я ушел.
П и г а с и й (один): Искушений. соблазнов хочу… Свино-женщины, страусо-девы… собако-бабы… сюда. Лезьте на меня, прите отовсюду… Ох пуста сия пустыня… место до тошноты свято.
Г о л о с с н е б а: Вот дурень, иди за Гадом.
П и г а с и й: Послушен я. Иду искать соблазна… Увы мне.
Ушел. (Удар грома, темнота.)
Картина II
Гад и Пигасий в городе.
Поют:
Мы пустынники, мы два
Живы с голоду едва,
Ходим, бродим, говорим
Беды новые сулим.
Есть в аду огонь и чад,
Ведь на то и сделан ад.
Кто соблазны нам сулит,
Ад кромешный тех спалит…
Там в котле смола кипит,
У чертей ужасный вид.
Грешники со всех сторон
Терпят там большой урон.
Кто соблазны нам сулит,
Ад кромешный тех спалит.
Мы пустынники, мы два
Живы с голоду едва.
П и г а с и й: Кто идет – страус?
Г а д: Нет, братец, это получше страуса, это бабенка – Фея Ивановна.
П и г а с и й: Ангелы, архангелы, помогите.
Ф е я И в а н о в н а (Содержательница лупанара): Мужчины, куда идете?
П и г а с и й: Прочь, облик сатаны.
Г а д: Не горячись… Здравствуй, милая; благодари неожиданное счастье, ты видишь необыкновенных личностей.
Ф е я И в а н о в н а: Вот еще, к моим девчонкам и не такие личности шляются…
П и г а с и й: Грешная, пади ниц и кайся.
Г а д:
Раскатился гром над вашим жилищем
Выпадал чорт, покрыт власяницей
Говорил – подавала ль ты нищим
Ах ты скареда, где мои крючья,
Сволоку тебя в ад на громадные сучья
Вот какое приключится с тобой неблагополучье…
Ф е я И в а н о в н а: Я испугана, раскаялась, из меня выскакивают бесы, ах как интересно, лохматенькие бесы, жалобные такие, … бедненькие… Идемте пустынники к моим девчонкам, уговорите их не блудить…
П и г а с и й: Идем скорей!
Г а д: Подлый, ах подлый, Фея Ивановна, он ужасно подлый (Уходят)
Картина III
Лупанар.
Сидят 3 женщины.
П е р в а я: Горе, меня обуревают страсти.
В т о р а я: Я хочу золота, восточных духов и шелковое белье, о Боже.
Т р е т ь я: Я же вздыхаю, то-то как молода и еще неопытна.
В с е: Сюда идут. Готовьтесь, оденемся к лицу.
(Входят Пигасий и Фея Ивановна).
Ф е я И в а н о в н а: Вот мои девчонки. Попробуйте их вернуть к истинной жизни… Они грешны, но прелестны.
П и г а с и й: Язык мой отнялся. Гад, Гад, ободри меня.
Г а д: Ну девчонки, покажите себя. Я посмотрю, подумаю, можно ли вас спасти.
П е р в а я:
Ах, меня зовут Кукура,
Барабанная шкура,
Скок вперед и скок назад,
Выбирай меня солдат.
П и г а с и й:
Продирает холод лютый,
Я стою в дугу согнутый.
В т о р а я:
Я же страстию томима,
Я похожа на налима.
Мелко зубом постучу,
Одного тебя хочу.
П и г а с и й:
Нет терпенья никакого
У пустынника лихого.
Т р е т ь я:
Я любезная Прията,
Я приятна словно мята –
Удовольствия сулю,
Одного тебя люблю.
П и г а с и й:
Эти страшные соблазны
Многочисленны и разны.
К а т я:
Выбирай, коль ты не глуп,
Кто тебе всех боле люб.
Ты красавец, я мила,
Нежной розой расцвела,
Вот красавица Кукура
Может опытна, но дура,
А вот это что за грусть,
Всех их знаю наизусть.
Что касается Прияты,
Полнота ее из ваты.
Я же розой расцвела
Ручки, ножки, так мила.
Г а д:
Отличные девчонки.
П и г а с и й:
Как бабочки в саду
Они уж разлетелись,
По веточкам уселись,
Которую найду…
По нашей гипотезе, эта пьеса была набросана специально для кабаре весной 1918 г. в Москве – тогда же, когда Толстой, по утверждению Эренбурга, помогал ему в работе над другим сходным сочинением: пьесой «Рубашка Бланш»[2], которая писалась для театра «Летучая мышь» Н. Ф. Балиева:
«Рубашка Бланш» не была напечатана, но готовилась к постановке, которая не осуществилась. Я писал стихотворный текст, а А. Толстой старался оживить его забавными репликами[3].
Сюжет пьесы позаимствован, как сообщает сам мемуарист, из средневековой французской баллады. Она задолго до того привлекла внимание Эренбурга, который перевёл и издал в 1916 г. в издательстве «Зёрна» (финансировавшемся Цетлиным) книгу Жака де Безье «О трех рыцарях и о рубахе». Что касается самой «Рубашки Бланш», то её образная и символическая система беззастенчиво взывает к гораздо более близкому источнику – драме «Роза и Крест» Блока; речь вряд ли может идти о пародии – скорее, перед нами имитация. При всем желании, в пьесе трудно найти следы сотрудничества с Толстым, и никаких забавных реплик в ней нет (если только речь не шла о подготовленной «импровизации»). Текст Эренбурга на редкость плох даже для этого весьма неровного автора.
«Рубашка Бланш» готовилась к постановке К.А. Марджановым[4] в Киеве весной 1919 г., т. е. при красных, в декорациях Шифрина. Надо думать, что пьеса, где злодеем является король, показалась созвучна моменту. Но власть опять сменилась:
Марджанову понравилась пьеса «Рубашка Бланш», которую я написал с самим Толстым, и он решил ее поставить. Кажется, после второй или третьей репетиции в город ворвались деникинцы[5].
Антуанетта. Существует еще один текст, который явно относится к тому же году и нацелен на эстрадное исполнение. В бумагах А.Н. Толстого в ИМЛИ сохранилась эта рукопись – на мой взгляд, это почерк Н.В. Крандиевской-Толстой. Представляется, что перед нами еще один плод совместного творчества,. Идеи и сюжетные ходы могли быть Толстого, а стихотворное воплощение явно принадлежало Наталье Васильевне, как было привычно в этом творческом содружестве. Ф.Ф. Крандиевский[6] указывал, что стихотворные тексты к прозе и пьесам Толстого писала Н.В. Крандиевская[7]. Я же знаю этот текст с тех пор, как помню себя: в доме у бабушки он подавался как написанная ей детская песенка.
Жила Антуанетта,
Пирожница в Бордо.
Всегда с утра одета
И в ленты, и в бандо.
Она была занятна,
Приветлива на взгляд,
В корзиночке опрятной
Носила шоколад.
Сам король был бы рад
Есть подобный шоколад.
Ее любили франты,
Поклонники красы.
Выпрашивали банты
На память из косы.
Но было бы напрасно
Искать ее любви,
Она любила страстно
Пирожника Луи.
Он один сердцу мил,
Хоть и толст немножко был.
Случилось вдруг несчастье –
Мэр города узрел
Пирожницу, и страстью
Он к ней воспламенел.
Забыв и сан, и лета,
Летит, свиданья ждет.
В ответ Антуанетта
Смеется и поет:
Мой Луи не в пример
Краше вас, противный мэр!
И вот за дерзость эту –
Кто б догадаться мог –
Берут Антуанетту,
Сажают под замок.
Двенадцать строгих судий
Ей карою грозит,
Но кто ее принудит?
Она свое твердит:
Мой Луи лучше всех,
И любить его не грех!
Узнал король про это,
И шлет приказы он –
Пускай Антуанетту
Помилует закон.
И снова на свободе
Пирожница живет,
Она, как прежде, в моде,
Смеется и поет:
Самому королю
Я скажу, кого люблю!
В припеве Наталья Васильевна щелкала пальцами наподобие кастаньет и поворачивала налево-направо приподнятые на уровень плеч полураскрытые бутонами кисти – этого жеста я ни у кого в России не видела.
Перед нами текст о французской революции – однако такой, которая хорошо кончается. И Антуанетта, и Луи, несмотря на свои печально знакомые имена, после некоторых передряг остаются свободны и счастливы. Отдельно существует справедливый король, милостивый закон и свежа еще память о суде присяжных, числом двенадцать. Свободолюбивые французы исполнены чувства собственного достоинства. Профессия героев явно проистекает из апокрифического высказывания Марии-Антуанетты: «У народа нет хлеба? Пусть едят пирожные».
Нам кажется, у этой баллады есть личное измерение. Из-за толстенького пирожника Луи выглядывает сам Алексей Толстой, а приветливая Антуанетта весьма похожа на очаровательно любезную Наталью Васильевну. Напомним, что Толстой жил с Крандиевской с начала 1915 г., и только в мае 1917 г. они поженились. Этот текст вполне мог украсить небольшой домашний праздник по этому поводу.
Однако, в мае 1917 г. тема гильотины, которую исподволь привносят в этот текст имена действующих лиц, еще не была актуальной. Чтобы «Антуанетта» прозвучала, ей требовался более мрачный, более поздний контекст.
Почти наверняка можно сказать, что перед нами сценка в жанре оживающих кукол – излюбленном в русском кабаре с 1910–1911 гг. Возможно, и она предназначалась для Балиева и написана была той же весной 1918 г., что и «Рубашка Бланш», и тоже была отвергнута – по крайней мере, никто о таком номере никогда не упоминал.
Но и в Одессе в 1918–1919 гг. съехавшиеся туда многочисленные кабаре и театры миниатюр продолжали ставить сценки с оживающими табакерками, часами и гобеленами. Не менее вероятно, что «Антуанетта» возникла в тот критический момент, когда Толстой в Одессе решил создать свое «художественное кабаре», рискуя соревноваться с «Летучей мышью» – цель непосильная; и авторы, должно быть, это поняли и от проекта отказались (см. ниже).
Толстой в кино. Проблема заработка все обострялась, и существенным подспорьем становилась работа в кино. Это было общепринятым занятием – сценарии писал Lolo (Мунштейн[8]), известный юмористический поэт-сатириконовец, на студии приглашали Н. Тэффи[9], в кино работали Евреинов и Балиев[10]. В июне 1918 г. театральный журнальчик «Фигаро» (Одесса) сообщал:
Хроника
Литератор гр. Ал. Толстой приглашен заведывающим литературной частью киноателье (Москва) Скобелевского <просветительского — Е.Т.> комитета[11].
Точнее о новой роли Толстого сообщает «Кино-газета»:
«Скобелевский комитет
При скобелевском комитете создана в настоящее время специальная литературная комиссия, в задачи которой входит руководство репертуаром фирмы. Во главе комиссии стоит известный писатель и драматург гр. А. Н. Толстой»[12].
Действительно, А. Толстой сотрудничал в Скобелевском кинокомитете (но не в Московском кинокомитете –где работали В. Мейерхольд, В. Татлин, А. Таиров, Д. Штернберг, а главою комитета был М. Кольцов).
В июне или июле 1918 г. Толстой посылает письмо К. Чуковскому с просьбой написать детский сценарий; 16 июня Андрей Белый подписывает договор на сценарий по роману «Петербург», а Толстой в это же время подробно описывает в дневнике свой первый и единственный визит к Андрею Белому, из чего можно предположить, что это Толстой посетил Белого с деловым предложением от Кинокомитета.
Тогда же, в июне 1918 г. хроника «Рампы и жизни» писала:
«В Москве образовалась студия частного балета, финансируемая лицами торгово-промышленного мира. Студия привлекла к работе лучшие силы частного балета и будет ставить одноактные небольшие балеты и художественные дивертисменты. В собственность студии приобретены балетные либретто гр. Алексея Толстого, Н.А. Тэффи и др.[13]»
В журнале «Фигаро» в августе того же 1918 года уже сообщается о первых достижениях Толстого в этой области:
«Гр. А.Н. Толстой написал для акционерного общества “Нептун” свой первый сценарий: “Ток любви”. В картине участвуют гг. Леонидов, Хмара и г-жа Рейн»[14].
Ни либретто, ни сценарий пока не всплыли.
Итак, Толстой писал балетные либретто, киносценарии, фарсы – все что угодно, чтобы заработать на жизнь. Один из его киносценариев в том же популярнейшем жанре «оживающих кукол» сохранился. Он использует мотивы сказки Толстого на военные темы «Прожорливый башмак»; там детские игрушки по ночам играют в войну, а угрожающая им рожа выползает из-под комода и сеет ужас в хрупкой игрушечной публике. Однако рожа бессильна против рваного нянькиного башмака, который просит каши; он патриотически съедает рожу и спасает паникующих кукол.
В киносценарии, как и в сказке, участвует страшная круглая луна, оживляющая кукол; силы добра здесь воплощены в лягушке, которая является, так сказать, прототипом доброй черепахи Тортиллы. Сюжет так же символичен, как и в сказке, но изображает не войну, а бунт вещей. Игрушки – Солдат, Медведь и Акулька – бунтуют, убегают и устраивают бал, но рать дружественных Ване лягушек побеждает их, а потом спасает и лечит. Взбунтовавшиеся себе на беду игрушки, Солдат и Акулька, переломавшие руки и ноги, весьма прозрачно изображают низы общества. Человека с носом в виде дудки Толстой заимствовал то ли из Босха, то ли из Гоголя (Чичиков, трубящий в нос, как в трубу), но по функции этот персонаж – отдалённое эхо апокалиптического мотива, обязательного в повествовании о революции.
Ванин сон
Киносказка для маленьких детей
1. Ванина мать дарит ему игрушки: медведя, куклу-Акульку и деревянного солдата. Грозит пальцем. Показывает, чтобы Ваня не ломал игрушек. Уходит. Ваня садится на полу, играет.
2. Ване надоело играть, он бросает игрушки, берет мячик, бегает за ним, наступает на медведя, отшвыривает солдата и Акульку. Входит мать со свечой. Велит Ване ложиться спать. Увидев разбросанные игрушки – качает головой, собирает их, сажает к стене, Ване, лежащему в постели, выговаривает. Укрывает его, крестит, уходит.
3. Ваня спит. У стены стоят игрушки (живые). В окне поднимается круглая луна. Луна все выше и точно ближе, в самом окне.
4. Игрушки близко. В окне луна. Вдруг медведь поворачивает голову к луне. Поворачивают голову солдат и Акулька. Медведь встает на ноги, лапами поднимает на ноги солдата и Акульку. Совещаются. Медведь указывает лапой на то место, где спит Ваня, и на окно. Затем бежит к окну и выпрыгивает. С той стороны окна высовывает морду и манит. Солдат и Акулька бегут к окну и выпрыгивают.
5. Ваня в кровати. Просыпается. Садится. Смотрит на луну. На пол – игрушек нет. Ваня вылезает из постели, бежит к окну, глядит – куда скрылись игрушки. Увидел и вылезает через окно в сад.
6. Сад, освещенный луной. По узкой тропинке бегут Медведь, Солдат и Акулька. Пробегают. Бежит в погоню за ними Ваня.
7. Берег пруда. Лодка. Подбегают игрушки. Прыгают на лодку. Медведь гребет. Солдат на руле. Посреди лодки, подняв голову, сидит Акулька, грызет семечки.
Лодка скрылась. На берег выбегает Ваня. В отчаянии ма<ш>ет лодке. Грозит. Садится и плачет.
8. Ваня близко, плачет. Из кустов появляется огромная лягушка. Ваня пугается, она успокаивает его, гладит по голове. Ваня указывает на то место, куда скрылась лодка. Лягушка чешет в затылке.
Предлагает Ване сесть на ее спину. Ваня садится, лягушка скачет.
9. Берег островка. Подъезжает лодка с игрушками. Они вылезают. Идут в кусты.
10. В кустах арка, на ней написано «Бал. Здесь танцуют игрушки, разные жуки и мушки, все местные твари – по паре».
Подходят игрушки. Стучатся в кассу. В окошечке появляется голова ворона. Он продает билеты медведю. Арап в воротах подает медведю трубу, солдату трубку, Акульке пряник. Игрушки проходят в ворота.
11. Бугорок. Сверху ветви сосны. На них китайские фонари. Садится медведь и начинает играть на трубе. Солдат с трубкой и ружьем делает ружейные приемы. Акулька танцует, держа пряник. Появляются два человечка, с птичьими головами, кувыркаются. Из-за бугорка вылезает человечек с носом в виде дудки и начинает на ней играть. С дерева валится лохматый человек и тоже пляшет. Является мороженщик c тележкой, дает всем мороженого.
<12.> Вдруг в кустах появляется лягушка c Ваней на спине. Общий переполох. Лохматый дядя полез на дерево. Человечки с птичьими головами шмыгнули в кусты. Человечек, игравший на носу, полез за кочку, завяз и в отчаянии болтает ногами. Мороженщик упал в обморок на тележку. Медведь, Солдат и Акулька упали, притворились неживыми.
13. Ваня слез с лягушки, подошел к игрушкам, трогает их. Они не шевелятся. Лягушка из кустов достает огромную бутыль с надписью «касторка» и ложку.
Ваня хочет дать касторку медведю. Медведь вскакивает и бежит, болтая лапами. Вскакивают и убегают солдат и Акулька.
14. Берег острова. Игрушки поспешно отъезжают в лодке. На берег выбегают Ваня и лягушка.
15. Видна проплывающая под парусом игрушечная лодка с игрушками (деревянными).
16. Берег (14). Лягушки вытаскивают из кустов игрушечную деревянную пушку. Заряжают еловой шишкой, стреляют.
17. Лодка (15). В нее попадает шишка. Лодка перевертывается. Игрушки (деревянные) падают в воду.
18. Вода. Плавают инфузории, водяные жуки, личинки. Сверху вниз опускаются игрушки (деревянные).
19. Берег. На берегу сидит Ваня и горюет, указывая на воду, где потонули игрушки. Лягушка утешает его и прыгает с берега в воду.
20. Вода (18). На дне лежат игрушки. Проплывает лягушка и тащит Медведя (живого). Он сконфужен и жалуется на боль в животе. Затем лягушка вытаскивает солдата и Акульку. Солдат жалуется на голову. Акулька хнычет.
21. Ваня велит игрушкам идти домой. Прощается с лягушкой, вынимает из кармана и дает ей яблоко.
22. По дорожке через сад идут игрушки, за ними Ваня с хворостиной.
23. Комната. Через окно влезают игрушки и Ваня. Ваня ставит медведю компресс на живот. Солдату повязывает голову, Акульке дает микстуру. Сажает их на прежнее место и ложится в кровать.
24. Утро. Ваня просыпается – смотрит: игрушки (деревян<ные>), но у них повязаны головы и животы.
______________________________________________________________________________________________________
[1] Новости сезона 1917. № 3422. Конец июля. С. 3.
[2] Эренбург И. Рубашка Бланш. Пьеса в 6 карт. Из лит. наследия. Публ. впервые. Ком. А. Ушакова. В кн.: Современная драматургия. 1982. №4. С. 158–174.
[3] Эренбург И. Люди, годы, жизнь // Эренбург И. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 8. М., 1966.
[4] Константин Александрович Марджанов (Котэ Марджанишвили, 1872 – 1933) – режиссер. Дебютировал в 1913 г. в Свободном театре в Петербурге. В 1917 г. основал петербургский театр миниатюр «Би-ба-бо». В 1918 г. руководил в Киеве кабаре «Кривой Джимми». Репертуар писал Н. Агнивцев. В кабаре работал В. Хенкин, пародийный хор братьев Зайцевых пел чепуху и т. д.
[5] Эренбург И. Люди, годы, жизнь.
[6] Псевдоним Волькенштейна Федора Федоровича (1908–1984). Физик, член-корреспондент АН СССР. Сын Н.В. Крандиевской от первого брака с Федором Акимовичем Волькенштейном.
[7] Крандиевский Ф.Ф. История одного путешествия // Звезда. № 1, 1981. C. 161.
[8] Мунштейн Леонид Григорьевич (Lolo, Лоло) (1867–1947) – сатирический поэт, «газетный поэт», «присяжный юморист». Автор пьес для театра-кабаре «Летучая мышь». Редактор журнала «Рампа и жизнь». После его закрытия в октябре 1918 г. уехал в Киев, затем в Одессу. В 1919 г. эмигрировал. Автор многочисленных стихотворных фельетонов в эмигрантской прессе и сборника стихов «Пыль Москвы» (Париж, 1931).
[9] Тэффи (Бучинская Надежда Александровна) (1872–1952) – поэт, прозаик драматург. Любимейшая в России и наиболее читаемая юмористическая писательница. Работала в журналах «Сатирикон» и «Новый Сатирикон», в газете «Русское слово» (в Одессе она выходила под названиями «Наше слово» и «Южное слово»). Эмигрировала в 1920 г. Жила в Стокгольме, потом в Париже. Вспоминала об Одессе и Толстых, оставила мемуарную заметку о Толстом.
[10] Балиев Никита Федорович (Балян Мкртчян) (1878–1936) – актер, режиссер, конферансье, руководитель первого и самого знаменитого театра-кабаре «Летучая мышь» (1907–1934). Объединил у себя в театре лучших авторов (Дон Аминадо, Тэффи, Т. Щепкина-Куперник, Б. Садовской). В 1918–1919 гг. С театром в Киеве в Одессе, потом в 1920 г. на Кавказе, затем мигрировал в Париж. Объездил с «Летучей мышью» весь мир – даже Латинскую Америку и Южную Африку. Умер в США, работая конферансье.
[11] Фигаро. 1918. № 4. 16 (29) июня. С. 13. В биографическом очерке А. С. Ященко «А. Н. Толстой» неправильно говорится о том, что Толстой якобы возглавлял Скобелевский комитет. См. Ященко А.С. А.Н. Толстой // Флейшман Л. и др. Русский Берлин. 1921 – 1923. Париж – М. С. 113.
[12] Кино-газета (еженедельник), №20. Май 1918 г. С. 13.
[13] Рампа и жизнь. 1918. Июнь. № 22. С. 10.
[14] Фигаро. 1918. 3 (21) авг.