Предисловие ко второму изданию

[*]
На Чеховском симпозиуме в Баденвайлере (1985), где я говорила о Чехове и Мережковских, выступил покойный Б. Бялик и ниспроверг все мое построение одним вопросом: «А почему вы уверены, что Чехов читал “Северный вестник”?». Я ответила в том духе, что это был новый и особенный журнал и что его присылали Чехову бесплатно. Однако сама позиция, с какой был задан вопрос, очень характерна — она предполагает, что Чехов, живший в одно время с Мережковскими, реагировал не на них, а на каких-то других, никому не известных декадентов. С этими же у него никогда, вопреки очевидности, ничего общего не было и не могло быть.

Эта книга писалась в начале 1990-х годов, когда о декадентах стало можно говорить без ритуальных ругательств, когда начали издавать Мережковского, Гиппиус, Розанова. Однако этот расцвет совершенно не означал, что их можно упоминать рядом Чеховым, и мне предстояло в этом убедиться.

В 1994 году на конференции “Чехов и Серебряный век” меня публично разнес в пух и прах покойный 3. Паперный, возгласивший, указуя вверх перстом, наподобие святого угодника: “Так нельзя!”. На вопрос, почему нельзя, ведь уже можно, он ответил, что Гиппиус была противная и делала гадости Блоку. На мои математические выкладки, что, мол, Чехов в 1891 году не мог знать, что Гиппиус в 1906-м возьмет сторону Белого в известном конфликте того с Блоком, Паперный твердо отвечал: “Все равно нельзя”. La plus ca change, la plus ca reste la-meme? Нет! Просто в Москве все уже начинали делать то же самое!

Через год вышел сборник “Чехов и Серебряный век”[1], соединивший, наконец, Чехова с его современниками; В.Б. Катаев воспитал поколение молодых чеховедов, задавших новый уровень постановки вопросов в сборнике “Чехов и Германия”[2] и особенно в сборнике 1998 года[3]. Контексты Шопенгауэра и Ницше, Фрейда и Юнга возвращают Чехова в тот настоящий культурно-исторический поток, из которого он ранее был изъят.

Объективное и полное представление материалов продолжается — например, в замечательной антологии А.П. Кузичевой[4]. Появились превосходные труды одного из самых интересных сегодняшних чеховедов, Д. Рэйфилда[5]. Горы интереснейших исследований написаны о религиозности Чехова[6]. С. Сендерович в любопытнейшей книге выявил странное тяготение Чехова к мотиву Святого Георгия-змееборца.

И, наконец, Чехов совершенно справедливо начинает восприниматься не только как литературный родоначальник “реалистических” направлений, но и как прямой предшественник таких писателей, как Набоков, Платонов, Добычин, обэриуты, Каверин и, ближе к нам, — Петрушевская и Т. Толстая. Изучаются чеховские мотивы у Бродского. Чехов вообще как-то “ожил”.

“Поэтика раздражения” написана на специальную тему, ограничена одним — “средним” — периодом чеховского творчества и одним — социальным — аспектом. Стремясь к возможно большей конкретности, книга вместе с тем избегает исчерпывающей подачи материала, намеренно “скользя” — воздерживаясь от подробных анализов текста. Готовя книгу к переизданию, я решила подобным же образом ограничиться точечными отсылками к исследованиям, прямо связанным с затронутыми темами.

Спасибо моей матери Надежде Толстой, без преданной, деятельной помощи которой я бы не смогла закончить работу.

Елена Толстая

______________________________________________________________________________________________________

[*] Первое изд.: Толстая Е.Д. Поэтика раздражения. М.: Радикс, 1994.

[1] См.: Чехов и Серебряный век. М., 1996.

[2] Чехов и Германия: Молодые исследователи Чехова. Вып. 2. М., 1996.

[3] Молодые исследователи Чехова: Материалы междунар. науч. конф. Вып. 3. М., 1998 (в особенности блок статей о “Черном монахе”).

[4] См.: Кузичева А.П. А.П. Чехов в русской театральной критике: Комментированная антология: 1887—1917. М., 1999.

[5] См.: Rayfield D. Chekhov’s “Uncle Vanya” and “The Wood Demen”. Bristol, 1995; Understanding Chekhov: A Critical Study of Chekhov’s Prose and Drama. L., 1999; Rayfield D. Anton Chekhov: A Life. London, 1997.

[6] См., напр.: Собенников А.С. Между “есть Бог” и “нет Бога”… Иркутск, 1997.