Моя мать — Надежда Николаевна Толстая, девичья фамилия по отчиму – Пилипас, и отчество Николаевна тоже. Пилипас был грек.
Мать ее – Александра Филипповна, дочь воронежского купца-старообрядца Гудкова, моя баба Шура. Прадед и прабабка (ее звали Елизавета, и она была из насильно крещеных евреев), старики Гудковы после революции еще как-то кантовались при собственном хозяйстве на окраине Воронежа.
А Шура с мужем сбежали уже в 1922 году в Петроград. Этот муж, мой дед Дмитрий Чудинов, сын богатого воронежского фабриканта, не помню, что они там фабриковали, был богат, молод и красив (его прозвище было Виктор-Эммануил), но она не хотела выходить за него, слабовольного бездельника, все морочила ему голову и не вышла бы ни за что, если бы не беды, свалившиеся на родителей. Как она и боялась, надежды на Чудинова были напрасны. Он ничем не смог помочь родителям жены, сам вляпался в какую-то историю со своей конфискованной фабрикой и должен был бежать из Воронежа — от ареста. Из старого отобранного отцовского дома в Питер он привез две больших, плохих итальянских мадонны — копии Корреджо середины 19 века. У них с Шурой уже был маленький сын Борис. В Петрограде Чудинов устроился на мебельную фабрику и почти сразу был арестован – на него, новичка, фабричное начальство свалило какое-то хищение. Моя мать родилась в 1923 году уже без отца.
Бедная Шура как-то выворачивалась одна. Дома в Воронеже она училась шить и теперь стала домашней портнихой, в вечном страхе фининспектора. В 1928 году замученный постоянными поборами и наконец ограбленный до нитки, старик протянул ноги. Старуха тронулась умом от всех этих бедствий, Шура забрала мать в Ленинград. Когда она стала буйствовать, ее пришлось сдать в психушку. Шура вышла замуж за доктора Дьякова, лечившего прокаженных в лепрозории под Ленинградом, однако геройский доктор вскоре сам заразился и умер. Сватался сосед, знаменитый архитектор Черняков, но оказался жутким жмотом и был отвергнут. У маленькой мамы обнаружился абсолютный слух и хрустальный голосок, и ее взяли в музыкальную школу, она пела в хоре в Академической капелле, а тут образовалась музыкальная десятилетка, и ее взяли туда.
Так она стала арфисткой. Веселый грек и раздолбай Пилипас был бы хорошим отчимом, если б не пил и не ходил по бабам, и Шура с ним развелась. Борис кончил семилетку и техникум и стал чертежником. Тут настала война. Бориса убили под Сталинградом. Шура в Ленинграде устроилась поварихой в больницу и выжила. Мама эвакуировалась с Консерваторией, где училась, и вышла замуж за своего однокурсника папу — им обоим было по 20 лет. Они вернулись в Питер (война еще шла, но блокада была снята), и родилась я.
Фотографии:
1. Дмитрий Чудинов, 1918, он пришел с войны и начал ухаживать за Шурой.
2 -3-4. Шура Гудкова молодая, 1918. Шура с Адей (Надей), 1924. Шура в 1927 – это Воронеж, ее последний визит к родителям.
5.Борис, уже большой (перед войной), вылитый отец.
6. Надя арфистка (в конце войны). Надя выросла черноволосой в свою бабку, но с синими глазами Чудинова.
